Кавказ и Причерноморье в русско-турецких отношениях

калмыкского хана Убаши, Медем стал у Бештавских гор в черте кабардинских владений, после чего большая часть из 200 баксанцев дала присягу на верность России. Попытки сопротивления остальных были ликвидированы в сражении у Подкумки. В августе того же года баксанские князья полностью признали сюзеренитет России и вернулись в родные поместья на р. Баксан.

Для наблюдения за их сношениями с Крымом и с соседними народами был назначен майор Д.Д.Тоганов. Развивая достигнутый успех, Медем двинулся в верховья Кубани, принял подданство от абазин, башилбаевцев и солтанаульских ногайцев, которые были переведены на левый берег Терека.

Поход де Медема заглушил недовольство кабардинских князей, посчитавших целесообразным отойти от крымско-турецкой ориентации на сторону России, о чем свидетельствуют два донесения Н.А.Потапова в ноябре 1769 г. об обращении к нему с таким предложением 27 князей и старшин Большой и Малой Кабарды.  Что касается настроений простого народа, то он однозначно ориентировался на Россию. «А народ явно говорит, - сообщал тот же Потапов: естли Кабарда (князья) отдастся под власть крымскую, они напротив того передадутся России». Подтверждая сказанное Потаповым, ссылаясь на свои источники, астраханский губернатор Н.А.Бекетов бодро рапортовал: «Черный народ о подданстве Крыму и слышать не хочет».

Перелом в настроениях горских масс в сторону России особенно подтвердился после того, как в январе –феврале 1770 г. прибывшие в Кизляр специальные посольства из Ингушетии и Восточной Осетии во главе с 24 знатными старшинами каждое  в отдельности официально подписали присяги о принятии российского подданства, в знак подтверждения которых Н.А.Потапов каждому из посольств выдал «открытый лист», содержащий предписание представителям российской администрации оказывать особое покровительство «под опасением в противном случае наижесточайшего по воинским регулам штрафа».

Принятие российского подданства Ингушетией и Восточной Осетией (Тагаурское общество) имело большое политическое значение, отвечало замыслам российского командования. С началом русско-турецкой войны стратегическое значение Осетии и Чечено-Ингушетии значительно возросло. Обеспечивая связь с Грузией через главный Кавказский хребет, они могли оказывать определенное влияние на ход военных действий в Закавказье.

Покровительство, оказываемое российским правительством осетинам и ингушам, представленные им экономические и политические привилегии, как своим подданным, побудило колеблющихся князей из баксанской и кашкатавской «партий» отправить в Петербург в 1770 г. объединенное посольство, чтобы возобновить ходатайство о срытии Моздока и возвращении беглых холопов. Однако правительство Екатерины II, признавая заслуги кабардинцев в прошлом, а сторонников России и в ходе войны, на удовлетворение просьбы фрондирующих князей по Моздоку не пошло, хотя и появились некоторые новые акценты касательно их холопов.

Так, выражая готовность проявить к ним некоторое «снисхождение», но только в возможных пределах «с пользою и безопасностью кизлярской стороны», убеждая, что строительство Моздока «началось … не для наложения оков на свойственную кабардинцам вольность», в грамоте от 9 августа 1771 г. она твердо заявила: «Заведенное в Моздокском урочище строение мы никогда уничтожить не согласимся».  В качестве компенсации князьям императрица обязалась уплатить по 50 рублей за каждого крестившегося холопа, а холопы-мусульмане подлежали бесплатному возвращению их владельцам.

Но такое решение проблемы не удовлетворило «мятущихся» князей, среди которых снова началось брожение. Воспользовавшись этим, воспрявшие духом правящие круги Турции и Крыма решили воспользоваться их поддержкой, надеясь внести перелом в ход военных действий на Кубани и Крыму. С этой целью они отправили своих эмиссаров на Кубань и Кабарду с ложными донесениями о том, что русские войска потерпели серьезное поражение, а крепости Бендеры и Измаил взяты обратно турецкими войсками. Поддавшись на эту агитацию, прельщенные турецким султаном «мятущиеся» князья отправили курьеров в Стамбул с заверением о том, что «России служить не будут».

Оказавшись под влиянием Порты, они пытались воздействовать на влиятельных осетинских и ингушских старшин, но безуспешно. Осетины и ингуши не только не поддались их «увещеваниям», но и оказали активную помощь в преодолении русскими войсками Дарьяльского ущелья в борьбе грузин против османского владычества. В Аспиндской битве 20 апреля 1771 г., завершившейся поражением османов, под командованием грузинских царей Ираклия и Соломона участвовало 2000 осетин и ингушей.

Однако происки Турции и Крыма продолжались. В начале 1771 г. с султанским указом в Кабарду прибыл Салахшор (главный инспектор вооруженных сил Османской империи) Сулейман-ага, чтобы особыми знаками внимания привлечь на свою сторону «народные сердца».  С аналогичными грамотами к кабардинским владельцам были отправлены и другие курьеры. На этот раз на призывы из Стамбула откликнулись Эльбуздука Канаматов и Кильчука Кайсынов, отправившие туда свои письма с заверениями о готовности быть на стороне Порты. Мало того, в марте 1772 г. в Кизляр поступили сведения о намерении Касая Ататукина, Мисоста Бамматова и их сторонников отойти от России и учинить «нападение на Моздок».

Над Кабардой и Кизляром снова стали сгущаться тучи, потребовавшие решительных действий со стороны центральных и местных властей. Своевременную инициативу в этом проявил генерал де Медем, который в марте 1773 г. обратился с письмом к 25 кабардинским князьям, в том числе Касаю Ататукину, Мисосту Бамматову, Эльбуздуке Канаматову и Кильчуке Кайсынову, чтобы они не чинили акций против России, не притесняли ее подданных – ингушей и осетин, не угоняли их скот и т.д. Генерал строго предупредил, чтобы кабардинские князья «от таких поступок отстали и не делали подданным Е.И.В. обид и разорений», открыто заявляя, что «в противном случае сами себя потеряете».

Кабардинские князья, проявившие строптивость, вынуждены были присмиреть, ибо исход русско-турецкой войны в пользу России был предрешен. Еще в июне 1771 г. армия В.М.Долгорукого овладела Перекопом, вступила в Евпаторию и заняла Кафу (Феодосия). Одновременно войска генерала Щербатова заняли Арабат, Керчь, Еникале в Крыму и Темрюк на Тамани. Азовская флотилия адмирала Сенявина получила возможность выйти в Черное море. Угроза порабощения османами и крымцами народов Северного Кавказа была предотвращена. 

Параллельно с кавказским вопросом в годы войны русское правительство активно решало крымский вопрос как часть черноморской проблемы. Основные задачи политики России в Крыму как указывалось выше, были определены в докладе М.И.Воронцова Екатерине II 6 июня 1762 г. Крым, отмечалось в докладе, «местоположением своим столь важен, что … может почитаться ключом российских и турецких владений».   Окончательное решение крымской проблемы было важно и для народов Северного Кавказа. С началом войны возвращение этих народов в подданство России и выход к берегам Черного моря встала перед российской дипломатией как первоочередная насущная задача дня.

Для решения этих задач в ходе войны складывалась благоприятная  обстановка. Под влиянием одержанных русскими войсками побед в конце 1769 г. буджакские, едисанские и джамбойлукские ногайцы отказались повиноваться Порте, переселились на левый берег Днепра и решили перейти в подданство России.  В связи с этим в указе от 12 ноября 1770 г. императрица повелела губернаторам Новороссийской, Киевской, Белгородской и Воронежской губерний «с оными татарами дружески обходиться, всякое чинить им вспоможение».

Поощряя переселение ногаев на новое место, правительство стремилось удалить их как крупную военную силу от крымских татар в связи с предстоящей кампанией в Крыму, ускорить с их помощью отложение от Крыма Кубанской Орды,  усилить охрану южных границ. Выполняя этот указ, 20 декабря 1770 г. В.М. Долгорукий доносил императрице об обращении за протекцией 12 знатнейших старейшин этих этнических групп и о принятых мерах для их отправки в Петербург в сопровождении капитана Заводовского с полным денежным содержанием, перевозочными средствами и богатыми подарками.

20 февраля 1771 г. делегация ногаев была принята императрицей с вручением грамоты о принятии в подданство России. В ответной грамоте, подписанной 70 мурзами и старшинами, говорилось, что благодаря победам русской армии «ныне … настал для нас удобный случай сложить с себя иго невольничества турецкаго и получить прежнюю свою вольность».  Результаты переговоров были опубликованы в столичных газетах. В виде вознаграждения им было выдано 8 490 руб. и 800 червоных. Предводителей ногаев заверили в том, что им отведут места для переселения на Кубань.

Выход ногаев из-под власти Порты и решение Петербурга о переселении их на Кубань вызвало недовольство крымской знати, которая потребовала от хана Сехим-Гирея избавить ее от неспокойных соседей, отделив их от Крыма. Эта идея была подхвачена русским правительством: в тех условиях сепаратизм Кубани отвечал его интересам, так как на Кубани могло образоваться независимое от Крыма и Турции, но дружественное России ногайское объединение.

Но события приняли иной оборот. Стремительное наступление русской армии и потеря части Крыма вызвало на сей раз недовольство знати политикой Порты, не сумевшей защитить ее. Среди крымской знати началось сильное брожение. Незначительная часть этой знати, поддерживавшая хана Селим-Гирея, выступила за сохранение прежних отношений с Турцией. Наоборот, другая часть знати, составляющая значительное большинство во главе со старшим братом калги Шахин-Гиреем, потребовала отделения от Турции, провозглашения независимости Крыма с ориентацией на Россию.

Тем самым стала возможной реализация второго варианта плана, предложенного М.И.Воронцовым в 1768 г. и одобренного лично императрицей. Касаясь этого вопроса в письме к Н.И.Панину 2 августа 1770 г., Екатерина II подчеркивала, что объявление независимости Крыма и образование независимого татарского государства важно тем, что «велико и знатно быть может приращение силам и могуществу российскому из их от власти турецкой отторжения… Оттоманская Порта … претворится в небытие моральное, потому что ей не кем и с некоторой стороны неудобство будет делать никаких важных предприятий на российские границы, да и тем же самым положится навсегда новое и довольно важное препятствие переводить ей свои войска через Дунай, имея тогда в правом боку независимых от нея татар».

Реакция на мнение императрицы оказалась оперативной и нашла отражение в специальном решении Государственного Совета от 13 августа 1770 г. Если татары пожелают отделиться от Турции, говорилось в этом решении, то «не класть оружия, хотя то нам излишнюю войны кампанию стоить могла, пока Порта не признает торжественно в своем с нами мирном договоре независимой областью Крым с принадлежащими к нему татарами».

Такая возможность стала складываться с начала 1771 г., что привело к изменению тактики русской дипломатии: она отказалась от идеи отделения Кубани от Крыма и стала выступать за отделение Крыма от Турции, надеясь создать условия для присоединения его к России. Поддерживая усилия своих военных и дипломатических представителей, указом от 18 января 1771 г. Екатерина II известила находящегося в Крыму генерал- поручика Е.И.Щербинина о выделении 20 000 рублей деньгами и 23 000 рублей на приобретение золотых и серебряных изделий и различных материй для одаривания сторонников российской ориентации.

Предписывая Щербинину установить тесный контакт с группой Шахин-Гирея, императрица подчеркивала необходимость их «приласкать и дать им возчувствовать разность настоящего их состояния пред прежним, и тем их утверждать в принятом ими единожды намерении никогда Порте не подчиняться, а протчих их однородцов, к ним еще не приставших, приманивать, конечно, и нужно всякими возможными случаями пользоваться». Им же для покупки по низким ценам выделялось 10 000 четвертей хлеба и 1 000 четвертей просяной крупы.

Одновременно предпринимались меры для удержания на стороне России отложившихся от Турции едисанских, буджанских и джамбойлукских ногаев. С этой целью было решено выделить предводителю Едисанской орды Джан Мамет-бею от 4 000 до 5 000 рублей, а старшинам Буджакской и Джамбойлукской орд от 8 000 до 9 000 рублей. Командующему русскими войсками на Северном Кавказе И.Ф.Медему предлагалось ограждать их от насилий со стороны недружественных России кабардинцев и горцев, а «за оборотами кубанцев (ногайцев), примечая, сохранить им удобность».

Политика «ласкания» влиятельных крымских, кубанских и ногайских мурз способствовала усилению российского влияния, особенно после того, как армия В.И.Долгорукого в конце июня 1771 г. вторично разгромила 100-тысячную крымскую армию и двинулась на Бахчисарай, откуда хан Селим-Гирей бежал в Стамбул. Русские войска заняли Арабат, Керчь, Еникале, Балаклаву и Таманский полуостров. Отпадение Крыма и ногаев от Турции приняло необратимый характер. 19 июля 1771 г., передавая настроение основной массы населения полуострова, Долгорукий писал императрице: «есть ли В.И.В. всемилостивейшее намерены быть изволите из крымской татарской области учредить особую, ни от кого независимую на древних правах, преимуществах, законах, обыкновениях и вольностях», то «на сим основании все в Крыму живущие татары охотно согласятца прибегнуть к протекции».  (России). Получив одобрительный ответ из Петербурга, Долгорукий заверил руководителя авторитетной крымской делегации каймакама (помощника визира) Эмирхана в том, что отделившиеся от Турции крымцы избавятся от «несносного ига» османского и получат долгожданную свободу.

Непокорные турецкому султану мурзы и старшины встретили одобрительно ответ Долгорукого. 26 июля он получил письмо «от всех крымских мурз и духовенства» с изъявлением желания «сделаться российской империи приятелями, а Порте Оттоманской неприятелями», но с тем условием, чтобы их «городам, местечкам, крепостям старой … границе и протчим разного народа обывателям, никакого вреда и утеснения чинить не дозволяли».  Долгорукий ответил им письмом, что дает такие же гарантии, которые он представил их посланнику Эмир-хану.

Борьба между враждующими «партиями» в Крыму достигла апогея. При негласной поддержке царского правительства сторонники Шахин-Гирея запретили Селим-Гирею появляться в Бахчисарае и возвели на трон Сахиб-Гирея. Прибывший к Долгорукому 27 июня 1771 г.из Карасубазара ширинский мурза Измаил сообщил ему о перевороте в Крыму и вручил ему подписанный 110 знатными татарами «Присяжный лист» о желании быть в российском подданстве, утверждении вечной дружбы и неразрывного союза с Россией. 

В связи с утверждением ханом в Крыму Сахиб-Гирея, калгой – Шахин-Гирея и нурадином их племянника Батыр-Гирея, 27 августа Екатерина II отправила указ Долгорукому о том, что «соглашаясь во всем на их желания, тем самым подаем им опыта без сумнительны, сколь Мы склонны находимся доставить им совершенную во всем независимость».  Турция, занятая войной на Дунае, не могла оказать военную помощь своим сторонникам. 1 ноября 1772 г. в Карасубазаре крымский хан Сахиб-Гирей подписал с князем Долгоруким договор, которым Крым объявлялся независимым ханством под покровительством России, к которой переходили черноморские порты Керчь, Кинбуры и Еникале. Оставив гарнизоны в крымских городах, армия Долгорукого ушла к Днепру.